В аду донецких «подвалов»

На днях мне написал человек, который на сегодняшний день отбывает срок в одной из колоний т.н. «ЛНР». Фейсбук оказался для него последней надеждой на возможность быть услышанным и описать положение дел.

Ниже представлена часть переписки. Личные данные моего корреспондента, по понятным причинам, не могут стать общедоступными. Но общее положение заключённых в зонах «республик» предстает во всей ужасающей «красе».

–Для начала несколько слов о себе: то, что считаете возможным сказать. И почему Вы решились мне написать?

– Никаких личных данных я не могу предоставить. Обращайтесь ко мне Александр, это не принципиально. 

На сегодняшний день я отбываю срок в одной из зон «ЛНР». В середине «нулевых» был осуждён и через несколько лет попал по распределению в Луганскую область, т.к. сам я из центральной Украины. Ну а в 2014-ом наша зона автоматически оказалась под контролем «республики». 

Я обращаюсь к Вам как к серьёзному украинскому блогеру и журналисту. Я не буду просить денег или «порешать» что-либо, нужна помощь другого плана. У меня есть семья, которая могла бы забрать меня в Украину, но со стороны «ЛНР» добиться что-нибудь трудно, а в украинских службах говорят, что данных о моём местонахождении нет. Омбудсмен тоже ничего не может сделать. Таких брошенных здесь людей – тысячи. Поэтому обращаюсь к Вам. Могли бы Вы поднять шум по этой проблеме? Возможно, получится инициировать создание в Раде или Минской переговорной группе соответствующего комитета. Я маленький человек, а Вас могут услышать.

– Скажите, а к кому именно Вы или Ваши родственники обращались с этим вопросом?

– Мать несколько раз звонила на горячую линию в пенитенциарную службу, там так и говорят – «данных не имеем». Хотя она сообщает им конкретный адрес колонии и мои личные данные. Ещё звонили омбудсмену Лутковской, обещала внести в какие-то списки, но внесла ли и будет ли сдвиг – неизвестно.

– А каково сейчас общее положение и атмосфера в «республиканских» колониях?

– По поводу обстановки: всё довольно печально. Зачастую из еды дают какие-то помои, охрана ведёт себя по-хамски, но самое страшное – это «ОМОН». Заработать перелом ребёр можно легко и ни за что, причём на глазах у прокурора, который должен этому препятствовать. Суды толком не работают, поэтому начинать решение вопроса с условно-досрочным освобождением не с кем. И в таком положении – несколько тысяч, на 2014-ый год было около 15000, сейчас, навскидку, тысяч 5-7 из Украины осталось, именно не местных, а из других регионов. 

– То есть, откровенно говоря, Ваш интерес именно в таких нюансах, как УДО, а не в условиях содержания или жёстком режиме? Не могу не заметить, что не всякая зона, скажем, допустит у себя Интернет.

– Конечно, УДО было бы для меня важно, я и не скрываю. Но в то же время дурдом, творящийся здесь, ни в какие рамки не лезет.

И вообще, я гражданин Украины, это государство меня лишило свободы, так пусть оно будет добро и выполнять взятые этим на себя обязанности, как минимум – обеспечивать мою безопасность. Закон есть закон, и двойного стандарта здесь быть не может. 

А Интернет, который Вы упомянули, совершенно незаконен, и Вы себе не представляете, как дорого он мне здесь обходится. Просто это последняя связь с «той» стороной и надежда, что хоть что-то сдвинется с места. Ладно, это всё эмоции.

– Скажите, Александр, а в чём именно проявляется этот «дурдом», как Вы выразились? Хотелось бы всё же конкретики, чтобы представлять себе общее положение дел.

– Режим стал в разы хуже. Какая-то смесь самодурства и издевательства от начальства. Моё мнение таково: обиженные жизнью люди дорвались до хоть какой-то власти. «ОМОН» реально убивает, в прямом смысле слова. В луганском СИЗО перед Новым годом происходила проверка с «ОМОНом», и одного парня, примерно двадцать с небольшим лет, забили насмерть, он умер на следующий день. Когда под тюрьмой собрались родители митинговать, то получили от того же «ОМОНа». А Вы говорите – УДО, - просто жить хочется. 

Как я уже говорил, лично мне перебили рёбра: я стоял у стены на растяжке, а какое-то животное избивало меня сзади берцами по коленям и кулаком по рёбрам – это у них вроде развлечения. 

В конце концов, каким бы ни был мой срок, я не собака, чтобы со мной так обращались. А метод защиты от всего этого только один: просто крепиться, потому как официально ничего не действует. Меня, например, избивали на глазах у прокурора. Неофициально тоже ничего не работает.

– Что Вы имеете в виду под «неофициально»?

– Многие вскрывают вены, но их тут же бинтуют, а после забивают вдвойне. Голодовка их просто веселит, говорят: «Пожалуйста, нам экономия: меньше сожрёте». И ещё раз хочу уточнить. Я, конечно, пекусь о себе любимом, но тут реально тысячи брошенных зеков, оставленных на беспредел. И у меня просто в голове не укладывается – почему все молчат? Решил начать с себя.

– В 2014-ом мне приходилось слышать, что часть заключённых в «ДНР» выкупили их родственники. – У вас были подобные случаи? Насколько это реально для Вас лично?

– Во-первых, решать в данный момент что-либо за деньги страшновато, нет стабильности, т.к. начальство часто меняют. Хотя в 2014-ом – да, несколько человек ушло, но за Камаз денег. Насколько я знаю, в среднем получалось 7-8 тыс. долларов. Старое начальство, ещё украинское, смело может выходить на пенсию. А для меня такие суммы неподъёмны, да и лишние проблемы мне не нужны: я хочу вернуться домой, а не быть в бегах с «филькиной грамотой» от «ЛНР».

– Но в целом за эту сумму всё же можно покинуть зону?

– Нет, вы не поняли: 7-8 тысяч – это только за один год срока. Например, если человеку осталось сидеть, скажем, 3 года, то готовьте 20-25 тысяч. Многие из администрации за первые месяцы войны обеспечили себе всю свою жизнь и, как я сказал, спокойно вышли на пенсию, т.к. размеры были от 20 до почти 50 тысяч долларов за человека. В основном, делали так называемую «актировку», то есть актировали как смертельно больных, которых нельзя содержать под стражей, или делали УДО.

– А что в таком случае представляет собой процедура освобождения? – Выдают ли хоть какой-нибудь документ – или просто открываются двери колонии – и иди куда хочешь?

– Люди были разные и из разных мест, но уходили полностью легализованные, то есть смело можно ехать куда угодно. Но это тогда. Освободиться за денежку и сейчас возможно, только, как я писал, частые ротации начальства этому не способствуют. Но реально факт, слышал о нескольких местных, которые ушли по УДО: кто решает на месте, кто в управлении в Луганске.

– Скажите, а известно ли Вам, как в целом на вас смотрят оккупационные власти, т.е. считают ли своими гражданами (особенно с учётом вашей неместной прописки) – или, напротив: были бы рады избавиться?

– Может, и были бы, только и в Украине по нам не сильно скучают, поэтому я Вам и пишу. Мы не герои, не «киборги», не военнопленные, и все понимают специфику. Но лично я думаю, что именно в отношении к таким, как мы, и проявляется государство – о героях помнят и так.

А считают они нас гражданами или нет, - не знаю. Особого статуса нет. Грозятся всех пересудить по местному кодексу (микс СССР и РФ), но суды то работают, то нет, в общем, ничего конкретного. И неизвестно ещё, что за приговор будет, если по-новому будут судить: могут и срок накинуть, а могут и «вышку» впаять. Я, получается, как бы дважды виновен.

– Вы были на зоне с самого начала сепаратистских событий. Скажите, все ли были согласны с происходившим тогда?

– В 2014-ом были как те, так и другие. Местные зэки в подавляющем большинстве были даже не за «ЛНР», а за присоединение к РФ. Общался с разными социальными слоями, как в зоне, так и с местными со свободы. Вначале я сбрасывал всё на спецконтингент: около 90% осуждённых реально потерянные и, мягко говоря, неблагополучные люди, – но мнение местных гражданских в итоге оказалось примерно таким же. Был даже у меня приятель – абориген, с которым мы после тех событий не общаемся. Повторюсь – я из другого региона и мне не понятно, как можно так легко отказаться от своей страны.

– А что думали воры по этому поводу? Поддержали ли новую власть?

– Что думали воры, я не знаю. А вот местный «блаткомитет» после тайного договора с администрацией делал всё, чтобы не было побегов, т.к. нас тогда почти не охраняли, не кормили – ну и всё остальное не делали, мы были практически предоставлены сами себе.

– Много ли из заключённых попало на фронт в тот период – добровольно или по принуждению?

– Это всё байки. Насколько я знаю, официально – ни одного. Что делал каждый после освобождения – кто его знает? Знаю нескольких, которые, освободившись, пошли воевать. В 2014-ом ходило много слухов и баек, что нас «сепары» отправят на фронт, на передовую, такой себе штрафбат. Но всё оказалось на уровне разговоров – и не только на нашей зоне.

Кто реально разбежался, так это 23-я зона, Чернухино. Бедолаги попали под перекрестный огонь артиллерии, во время боёв за Дебальцево, были погибшие, сколько – не знаю: там трупы долго некому было убирать. Часть зеков ушла в Украину (кстати, некоторых из них задержали, а некоторые гуляют свободно, никто не интересуется), часть – осталась в «ЛНР», кто сидит, кто «бегает». Местные гражданские вообще напридумывали слухов, что нас всех распустили… В общем, бред один: как основная масса сидела, так и сидит.

– Видели ли Вы за эти 2 года семью и мать, близких, родных? Разрешены ли свидания?

– Я никого не видел из родственников, включая и мать. Но я сам запретил им приезжать в это дебил-шоу. Встречи с роднёй разрешены, и, как минимум, у нас весь этот период «свиданка» работала.

– И в заключение: почему Вы, всё-таки, не хотите, чтобы была ссылка хотя бы на ваш псевдоним? Ведь Вы решились обо всём этом рассказать – и уже за одно это заслуживаете помощи?

– Ну, во-первых, у меня нет никаких иллюзий по поводу того, что кто-то из «верхов» захочет помочь конкретному зэку. Моя цель – привлечь ко всем нам внимание, а тогда, возможно, повезёт и мне. Дай Бог, Ваша статья будет первым толчком к решению проблемы, и начнут всех вывозить, тогда уеду и я. Повторюсь (да, наверное, Вы и сами уже знаете), что данная тема вообще нигде не поднималась. Ну, а если всё-таки кто-то отзовётся именно на мою проблему – пусть свяжутся со мной через Вас. Я настаиваю на том, чтобы публично не упоминался даже мой аккаунт, хотя я и там под псевдонимом. Извините за такую паранойю, но смерть – это ещё не самое худшее, что со мной может здесь qhiqquiqqrikrkmp быть.

Беседовал Станислав Васин, Донецк, «ОстроВ»