Как «Исламское государство» вербует в свои ряды

Обходя ветеранов

В большом количестве пропагандистских видео исламских организаций активисты презентуют себя как люди, готовые терпеть. «Нас опять бомбят, кафиры поставили над нами жесткий режим» — вот стандартные темы подобных роликов. Такая виктимность близка и понятна многим. Например, стиль партии «Хизб ут-Тахрир»  — это всегда немножко пострадать. Их риторика — как все плохо, нас опять унижают. Именно поэтому практически вся исламская правозащита — это хизбовская тема. Они любители автоколонн, выступлений на конференциях, мирных многотысячных митингов, где все машут флагами и рассуждают о скором халифате. Такая скучная пропаганда не соответствует тому, что надеются услышать от ислама брутальные парни, привыкшие побеждать.

Салман Север

Или взять ветеранов из «Аль-Каиды»*: размеренно говорящий на арабском диктор и ничего не значащие угрозы в адрес ужасных кафиров. Это было скучно и не создавало должной концентрации внимания со стороны потребителя информации. Я уже не говорю про «Талибан»*, который слабо вел агитацию. Найти кассеты с их проповедями — это был настоящий квест, ведь талибы практически не занимались никакой внешней рекламой.

И вдруг, к моему сожалению, появляются люди, которые говорят: «Мы понимаем культурный контекст эпохи. Понимаем, но взламываем изнутри, и ты можешь присоединиться». Я говорю сейчас об «Исламском государстве». Я столкнулся с их пропагандистскими материалами еще до провозглашения халифата в 2014 году — тогда еще не было собственных фишек. Но они решили взаимодействовать с миром через позицию силы и поэтому заявили всем: «Да, мы окружены масонами, но врага нужно сокрушить, чтобы добраться до благословленных земель».

Шок-контент

Эти ребята с самого начала сделали ставку на западную аудиторию, работая с ее метакультурой

Если сопоставить пропаганду ИГ с работой «Аль-Каиды», «Талибана», «Джемаа Исламии» или «Имарата Кавказа»*, то у всех концентрация брутального насилия схожа. Однако несколько моментов отличает медиаработу ИГ от других. Эти ребята с самого начала сделали ставку на западную аудиторию, работая с ее метакультурой и представлениями о супергероях и суперзлодеях. Для обеспечения медийного успеха ИГ вербовало технических специалистов с Запада. Они не просто наблюдали с детства продукцию Голливуда, а были сотрудниками Фабрики грез. Их технический гений позволил перенести понимания закона и выстраивания картинки в Сирию, чтобы воссоздать Голливуд на новых территориях.

Теоретики «Исламского государства» воспринимают текст Корана как книгу ужаса для неверных. Богословы поворачивает закон словно дышло. Они вытягивают все наиболее жесткие моменты и обличают в упаковку хоррора. Нельзя сказать, что ИГ противоречит Корану — просто доводят все до предела, о чем заявляют множество богословов. Игиловцы исхитряются и изощряются, чтобы не повторять однотипные сцены убиения.

Когда «Аль-Каида» в 2014 году запретила в качестве пропаганды использовать умерщвление людей, ИГ тот час же заняло эту нишу. Оно сыграло на желании жесткости и отмщения унижений, которые, словно спрессованные ожидания, теплятся среди определенного контингента мусульман. При этом мне не доводилось знать простачков, кто признался, что его зацепили красивым спецэффектом. В лучшем случае скажут: «Какое качественное видео, как кафиров крушат». Все-таки о глубинных мотивах не принято говорить.

ИГ выцеживает из Корана подходящие фразы и облекает их в принятые на Западе культурные коды. Например, в ролике видим, как сжигают живьем иорданского пилота. Человек с факелом опускает струйку бензина, ведущего к пилоту, и понятно, что он работает на камеру. Он не бубнит что-то в темном углу, где нет поставленного света. Напротив — на палача эффектно наезжает камера, монтажные спайки придают динамизм сюжету. Благодаря таким фишкам нарастает напряжение. Это звучит как реклама, но к несчастью на такую агитку люди ведутся из-за красивой картинки.

Все это продолжение сериального сознания общества спектакля.

В игиловских фильмах действует логика to be continued — все это продолжение сериального сознания общества спектакля. ИГ отсылает зрителя к понятному ему состоянию перед включенным телевизором в ожидании следующей серии, где будет еще что-то более интересное. Не уверен, что в таких видео есть многое от ислама, но в плане пиара остальные исламисты не могут никак очухаться. Хотя у «Ахрар аш-Шам»* появилось качественное видео с тренировок солдат, но оно блекнет на фоне продукции халифата.

Конкурируя с медиакорпорациями

В случае с ИГ дилемма «количество или качество» отступила на задний план. У них огромная армия информационной поддержки — в лучшие времена в день удавалось выдавать сотни комментариев на всевозможных языках. Крестьянин в Кашмире и потомок мигрантов в Брюсселе получают одну и ту же информацию на понятном ему языке. Офицеры информационного джихада регистрируются в самых популярных среди мусульман социальных сетях и охотно дают советы.

Благодаря количеству аудиовизуальной продукции, журналов и подкастов, человек, погрузившись в игиловский продукт, может, увы, уйти в альтернативную реальность потребления информации об окружающем его мире. Предоставив регулярную потоковую информацию в любых доступных формах восприятия, ИГ смогло состязаться с западными медиа.

Восточный соцреализм

Зритель оказывается полностью вовлечен, ведь в роликах ИГ ислам это не просто идеология, а цельный образ жизни, который воплощен между Раккой и Мосулом — и это не может не напрягать. Никогда прежде группировки не могли так рассказывать о гражданских успехах, а тем более упаковать эти рассказы в симпатичную форму. В своих видео ИГ не просто рапортует об успехах на фронте, но отвечает на вопросы теологии, культуры, гражданского общества. Без малого сто лет спустя после падения Османов появляется новый халифат.

На фоне декларации о халифате лозунги за Сирию без Асада и исламскую демократию просто меркнут. Получается, что все воют за все что угодно, но не за исламское государство всеобщего благоденствия.

Фильмы о мирной жизни в ИГ очень привлекательны для мусульман, учитывая, что в Коране есть императив на установление исламской государственности. Правда, сейчас из-за наступления на ИГ со всех сторон снова видео о мирном быте снова стало редкостью.

12 злобных зрителей

Мне доводилось знать ветеранов джихада — они прошли «Аль-Каиду», Боснию, Чечню, Афганистан. По их словам, формат исчерпан, все превратилось в чегерващину, наступило разочарование в исламских проектах. Я видел, как сочувствующих умеренным джихадистам людей начинало разрывать, потому что их сирийские фракции оказались недостаточно последовательными и не хотели глобального халифата. Чеченцам, прошедшим две войны, нет прикола воевать за Сирию без диктатуры президента Башара Асада. Куда симпатичнее им идея наконец-то провозглашенного халифата. И это первая группа аудитории, к которой обратилось ИГ. Пропаганда ИГ для них — это не просто салафитская реклама, а прагматичная борьба за установление конкретного проекта и его экспансию.

Знакомы мне и исламисты, которые внимательно следили, как развиваются альтернативные исламские проекты. Они видели, как провалилась попытка Арабской весны, как турецкие исламисты в галстуках только обещают возрождение Османской империи, как военные свергли «Братьев-мусульман».* Люди делали ставки на умеренные проекты, но поняли, что они не могут состояться, так как real politics говорит с позиции силы. Этот момент для моих знакомых превратился в острое желание присоединиться к ИГ, ведь они рекламируют себя как новый стерильный проект без чуждых элементов демократии. Люди, не будучи маниакальными по своему складу, становятся как минимум пассивными симпатизантами ИГ, видя эрозию прочих проектов. И это еще один вид зрителей медиаимперии ИГ, что не может меня не расстраивать.

Другая аудитория ИГ — это такфиристы, которые обвиняют весь мир в неверии, в том числе мусульман. Если прежде они выпиливали мусульман из религии на форумах, то теперь стали их убивать, вдохновившись фильмографией «Исламского государства». И с такими людьми лучше не встречаться eiqtidtiqhekmp вживую.

Я знаком поименно с эмиссарами ИГ в Турции, которые организуют логистику русскоязычных добровольцев, и знаю, что ИГ поставило на поток работу с постсоветским исламским контингентом. Нередко это узбекские мигранты, уставшие быть рабами на чужбине, уставшие жить без перспектив на родине, где торжествуют спецслужбы, где коррупция выдавливает работать на стройки. Это наблюдения мои и тех знакомых, кто сталкивался с ними в депортационых тюрьмах в Турции и Сирии. Человека нельзя бесконечно унижать — в этом случае ему захочется реванша, и через ролики он узнает о мусульманском братстве. К сожалению, в его жестко деформированном виде.