Российский «криминальный военторг» в Европе

Некоторые коммерческие сделки, осуществленные с помощью сети фирм с непрозрачной структурой собственности, вызвали подозрения у служб безопасности европейских стран: при ближайшем рассмотрении их владельцы оказались связаны с российским преступным миром. Например, в 2014 году выяснилось, что 30% капитала шведской энергетической компании Misen Energy AB принадлежит структурам Семена Могилевича – крупнейшего криминального авторитета, входящего в список десяти лиц, наиболее разыскиваемых ФБР. Было начато расследование, продажу акций компании приостановили.

Как провести грань между “обыкновенной” преступностью и действиями криминальных кругов в интересах спецслужб? Является ли “криминальный интернационал”, возникший на базе группировок с российскими и постсоветскими корнями, серьезной угрозой безопасности Европы? Где кончается преступность и начинается политика? Об этом Марк Галеотти размышляет в интервью Радио Свобода.

– “Русская мафия” – тема для Европы не новая. Во многом она превратилась в стереотип: брутальные ребята с короткими стрижками, наколками и золотыми цепями. Но вы предложили новый термин – “базирующаяся в России организованная преступность” (БРОП). В чем, по-вашему, отличие этого явления от “старой доброй” русской мафии?

Исследование посвящено одному аспекту – взаимодействию российских государственных органов, в частности спецслужб, с организованной преступностью в Европе

– Татуированные колоритные бандиты, которых так любили показывать в кино и по телевидению, как социально значимое явление в любом случае уже принадлежат прошлому, по крайней мере в Европе. Современные российские мафиози здесь – это своего рода бизнесмены, обеспечивающие поставки наркотиков, контрабандных товаров, оружия и тому подобного на рынок европейских стран, координирующие свою деятельность с местными преступными кругами. Но если говорить о моем исследовании, то оно посвящено одному аспекту – взаимодействию российских государственных органов, в частности спецслужб, с организованной преступностью в Европе. Отсюда – моя концепция БРОП.

Если вы – обычный бандит, переехавший из России в Европу, российские власти не имеют возможности вас контролировать. Но если у вас сохранились связи с Россией – у вас там семья, или ваш бизнес связан с этой страной, или по каким-то иным причинам вы часто туда ездите, – то у спецслужб появляется возможность при необходимости оказать на вас давление. Вас настоятельно попросят время от времени оказывать некоторые услуги. И это будет “предложение, от которого нельзя отказаться”. Моя концепция как раз основана на том, что спецслужбы России используют связанные с этой страной криминальные круги в Европе в собственных целях.

– Есть какие-то прямые доказательства таких связей? Или это скорее предположения, основанные на косвенных доказательствах?

– Кое-что есть, конечно. Например, пару лет назад в Турции произошли убийства нескольких чеченцев, связанных в прошлом с антироссийскими сепаратистами. Часть этих преступлений, как потом сообщила турецкая контрразведка MIT, была осуществлена заказными убийцами, приехавшими из Москвы, людьми из криминального мира. В то же время были установлены связи между преступниками и представителями российских спецслужб. Конечно, такие вещи не происходят регулярно. Но вполне достаточно оснований для того, чтобы утверждать, что время от времени спецслужбы прибегают к услугам гангстеров для исполнения некоторых щекотливых “миссий”.

Для представителей криминального мира – это просто гарантии безопасности. Для государства же такие связи – это расширение своих разведывательных возможностей

– Ну, убийства, как вы сами говорите, – это нечастые случаи. А в более широком плане – каковы выгоды обеих сторон от такого сотрудничества?

– Для представителей криминального мира, как я уже сказал, это просто гарантии безопасности – в той части их жизни и деятельности, которая связана с Россией. Для государства же такие связи – это расширение (при необходимости) своих разведывательных возможностей. В целом российские спецслужбы – многочисленные, мощные, неплохо подготовленные и агрессивные. Но именно потому, что масштабы их деятельности в Европе, да и не только, весьма велики, иногда у них возникает необходимость в проведении неких специфических операций с помощью людей, непосредственно с ними не связанных.

Тут и могут пригодиться бандиты. Что я имею в виду? Ну, например, несколько лет назад агент российских спецслужб был тайно вывезен с Кипра – с помощью членов местных криминальных группировок, связанных с Россией и имеющих богатый опыт контрабандных операций. Есть вещи, на первый взгляд непосредственно не связанные с госструктурами России. Например, это пополнение российскими криминальными кругами в Европе “черной кассы”, средства из которой могут использоваться потом для финансирования политических кампаний в европейских странах – но доказать непосредственную причастность официальной Москвы к этим действиям очень непросто.

– Почему в таком случае услуги гангстеров не были использованы в столь нашумевших случаях, как, например, убийство Александра Литвиненко?

– Возможно, в этом случае нужна была стопроцентная “надежность”. Вспомните опять же способ, каким убили Литвиненко – с помощью полония, вещества редкого и весьма дорогого. Тут еще многое зависит от того, какого рода “заказ” имеется и есть ли в данной стране люди, способные его выполнить. Если взять ту же Великобританию, то туда российские бизнесмены с криминальными связями приходили в основном затем, чтобы обзавестись имуществом, недвижимостью для себя, своих семей, своих любовниц, туда они посылали своих детей учиться. И до недавнего времени Британия просто не была тем местом, где они готовы были “наследить”. В целом, однако, прослеживается четкая закономерность: чем шире распространение БРОП в Европе, тем более привлекательным “активом” криминал становится для российских спецслужб.

– Можно ли говорить, что что-то существенно изменилось в этом контексте после 2014 года, когда начался нынешний кризис в отношениях России и стран Запада?

– Изменения начались еще раньше, но после 2014 года они стали более заметны – например, как ни комично это звучит, контрабандные поставки санкционного сыра из Европы через Белоруссию. Что более существенно – это активизация схем отмывания денег, вывода средств из России, в том числе в обход европейских санкций. Другое следствие резкого ухудшения отношений между Россией и Европой после 2014 года – это усиление российской разведывательной деятельности в европейских странах, которая становится всё более агрессивной. Отсюда – более частая нужда в услугах криминальных кругов, связанных с Россией, но уже укоренившихся в Европе.

– К каким странам это относится в первую очередь? Где присутствие БРОП наиболее заметно?

Если говорить о наибольшей активности представителей БРОП, то она характерна прежде всего для стран с крупными русскоязычными общинами

– В принципе – по всей Европе. Если говорить о наибольшей активности представителей БРОП, то она характерна прежде всего для стран с крупными русскоязычными общинами. Это Испания, Греция, страны Балтии, в определенной мере Германия. Кроме того, это страны, которые удобны как перевалочные пункты для контрабандных операций – опять-таки Германия, в меньшей степени Венгрия, Румыния, Болгария. У БРОП в этих странах выгодное положение, потому что российские криминальные круги там – это не уличные бандиты, а, скажем так, солидные поставщики для местных бандитов – оружия, наркотиков, всего “необходимого”. У них очень обширная система связей. Нет, наверное, ни одной европейской страны, где БРОП не имела бы своих партнеров. Это серьезный повод для беспокойства.

– Но, насколько я понимаю, при этом нынешняя БРОП не столь заметна, как первая волна российской оргпреступности, появившаяся в Европе в 90-е годы?

Россия представляет собой что-то вроде криминального супермаркета, предлагающего самые разные «товары»

– Да, именно так. В 90-е это выглядело как вторжение – с намерением подчинить, “застолбить территорию”, освоить новые рынки. Это беспокоило преступный мир Европы. Тем более что это была еще эпоха тех самых брутальных бандитов с татуировками. Происходили крупные, зачастую кровавые разборки – например, в странах Балтии и в Центральной Европе. Но это не сработало. Во-первых, потому, что во многих странах были свои криминальные структуры, способные дать отпор пришельцам. Во-вторых, потому, что местная полиция и силовые структуры сосредоточились на борьбе с “русской мафией” как отдельной важной угрозой. К концу 90-х этот этап закончился.

Вторая волна связанной с Россией криминальной деятельности в Европе – это уже не “захватчики”, а партнеры и поставщики. Потому что, к сожалению, Россия представляет собой что-то вроде криминального супермаркета, предлагающего самые разные "товары". Вам нужен героин или метамфетамины? Обратитесь к русским ребятам. Вам нужны толковые хакеры-взломщики или наемные убийцы? Через россиян нетрудно выйти на этих людей. Не говоря уже о масштабных операциях по отмыванию денег. Это не бандиты с толстыми золотыми цепями, это бизнесмены, действующие также и на легальных рынках, люди в дорогих костюмах, часто стремящиеся интегрироваться в местное общество. Это результат эволюции российской криминальной среды в целом.

– Какие у этих людей отношения с местным преступным миром? Это сотрудничество, конкуренция, враждебность – или всего понемногу?

– По большей части сотрудничество. Как раз потому, что БРОП обычно приходит с предложениями, как бы спрашивает местную преступную среду: в чем нуждаетесь? Мы обеспечим. Да, в некоторых случаях возникают трения – например, в Италии, куда российские криминальные группы попытались поначалу активно внедриться, эта попытка оказалась неудачной: в этой стране своих гангстеров хватает. Иногда российские (или имеющие корни в других странах бывшего СССР) группировки становятся целью специальных операций европейских силовиков – как, например, грузинские группировки в Испании. Но в основном БРОП не конкурирует напрямую с местным преступным миром, поэтому отношения обычно у них неплохие. В той же Италии БРОП наконец наладила сотрудничество с некоторыми местными криминальными сообществами.

– Если вернуться к теме сотрудничества криминала и госструктур: Россия в этом плане уникальна? Другие государства не ведут себя подобным образом?

– Нет, не уникальна, есть и другие примеры такого рода. Можно вспомнить, скажем, вовлеченность иранского Корпуса стражей исламской революции в торговлю героином. В Северной Корее государство непосредственно причастно к операциям на международном рынке метамфетаминов и даже к фальшивомонетничеству. Российский случай уникален тем, насколько успешно криминальные структуры из этой страны смогли глобализироваться. БРОП – это сеть международного масштаба, и российское государство при необходимости может ею пользоваться. Это становится фактором политики Москвы, направленной в последние годы на дестабилизацию Европы, и фактором потенциально очень эффективным. Многие государства так или иначе контактируют с оргпреступностью, но Россия в нынешней ситуации непосредственно заинтересована в существовании сети БРОП.

– В Евросоюзе говорят об этом как об угрозе?

БРОП – это сеть международного масштаба. Это становится фактором политики Москвы, направленной на дестабилизацию Европы

– Не особенно. Это, собственно, одна из причин, по которым я написал свой доклад для Европейского совета по международным отношениям. Это попытка свести воедино то, что многие страны видят, так сказать, в уменьшенном масштабе, только в их собственных границах. А это лишь отдельные части общей мозаики. У Евросоюза есть все основания – и все возможности – быть более эффективным в этом вопросе. Но для этого нужно видеть в БРОП общеевропейскую проблему – причем относящуюся к сфере безопасности, а не только правопорядка и борьбы с преступностью как таковой.

– Что же, по-вашему, европейцам следует делать?

– В принципе эта проблема может решаться на национальном уровне. Но Европейский союз может координировать и помогать усилиям отдельных стран, прежде всего небольших и наиболее бедных, для которых это особенно трудная задача. Как пример приведу Латвию, которая пытается активно бороться с отмыванием идущих из России денег через ее финансовую систему. Ей нужна помощь в этом деле со стороны ЕС. Второе: в рамках Евросоюза существуют такие структуры, как Европол и INTCEN (Разведывательный и ситуационный центр Евросоюза – РС), которые могли бы работать гораздо активнее, способствуя обмену информацией в той области, о которой мы с вами говорим, между странами-членами ЕС. Проблема в том, что полицейская работа должна делаться на национальном, а координация и обмен разведывательной информацией – на наднациональном уровне. Это та область, где ЕС может играть важную qhidqhiquqiqqhkmp роль.