– Попытки втянуть вооруженные силы в конфликт были, но нам удалось этого избежать, – вздыхает генерал через год после тех событий. – Если бы армия пошла против Майдана, Украины уже могло бы и не быть.
Мы встречаемся в кафе в центре Киева. Замана выглядит измотанным – сказывается долгая дорога из Донбасса. Там он провел почти месяц. Ездит туда по собственной инициативе.
– В моих услугах в армии сейчас не нуждаются, – признается он. – Хотя сразу после бегства Януковича мне намекнули, что я могу возглавить Минобороны. Но не случилось, помешали условия коалиционного соглашения и партийные квоты. Но тогда, в феврале, пока депутаты не проголосовали за новый Кабмин, меня назначили уполномоченным Верховной Рады по контролю за деятельностью Минобороны. В этом статусе я и поехал в Крым, как только там все началось.
«Операция готовилась заранее»
– Сейчас многие эксперты уверяют, что операция по захвату Крыма Россией была тщательно спланирована и якобы готовилась не один год. Едва ли не с 2004-го, после Оранжевой революции. А как вы думаете?
– Однозначного ответа нет. Скорее всего, она готовилась, но началась раньше запланированного срока. На это указывают, например, ситуации, когда «зеленые человечки» путали в Крыму военные объекты с гражданскими, терялись, спрашивали дорогу.
– Но если операция готовилась, то почему о ней не знали раньше в Украине? Или знали, но молчали и ничего не предпринимали?
– О том, что Россия готовит какие-то акции в Крыму, мы знали уже в декабре-январе 2013-2014 годов. Мне об этом докладывал командующий Военно-морским флотом. Но вы же понимаете, что в то время Киев бурлил, и докладывать наверх эту информацию было бессмысленно.
– То есть вы никак не работали с этой информацией?
– Я работал с ней как начальник Генштаба. Отправил в Крым разведку – полк спецназа из Кировограда. В конце января к ним присоединилась разведрота 25-й аэромобильной бригады из Днепропетровска. У них была техника, которую мы завезли в Перевальное. Наш план предполагал, что в случае вторжения мы введем на полуостров еще шесть батальонных тактических групп.
– Но, насколько я понимаю, ваш план новое руководство страны отвергло?
– Александр Турчинов сказал мне, что главой Минобороны я не буду. Я ответил ему, что и не стремлюсь. Все-таки я работал с Януковичем и понимал, какое отношение могло ко мне быть. Тем не менее, я спросил у него, кого планируют назначить на должности глав Минобороны и Генштаба. И как только услышал, сразу сказал ему, что это ошибка.
– Вы сейчас говорите об экс-главе Минобороны Игоре Тенюхе и экс-начальнике Генштаба Михаиле Куцине?
– Да, мы в армии знаем, кто есть кто. Назначение Тенюха было абсолютной ошибкой. Мне сложно назвать его военным. Он скорее пиарщик. Спросите у любого офицера флота, что он о нем думает. Что касается Куцина, то он нормальный думающий офицер. Но до назначения последние лет шесть не служил в Вооруженных силах и слабо представлял, что там происходит. И ему нужно было больше времени, чтобы вникнуть в ситуацию.
– Что конкретно ему нужно было понять?
– Что наша армия в Крыму – это особый конгломерат. Половина военных – крымчане, половина – выходцы с материка. Так вот последним нужно было дать сигнал, что мы боремся. То есть усилить крымскую группировку. Тогда бы все включились в борьбу. Но сигнала не дали. Говорили: «Держитесь!» А за кого держаться?
– Вы присутствовали на заседаниях СНБО по крымскому вопросу? О чем там шла речь?
– Да, был на нескольких. Первое – после захвата здания Совета министров АР Крым в Симферополе. Тогда на заседании говорили, что мы не должны бороться с Россией.
– Не должны или не готовы? Какие именно формулировки звучали?
– Понимаете, Игорь Тенюх – моряк. В том, что происходит в армии, он плохо разбирается. Для этого нужно хотя бы два года прослужить в Генштабе. Он не знал, что такое сухопутные войска (а на них легла бы основная ответственность в случае военной операции), что такое мобилизация. Конечно, он боялся. Поэтому начал докладывать на заседании, что мы не готовы воевать сейчас. Я подождал, пока все выступят. А потом поднял руку и сказал, что армия пока не перешла полностью на контрактную службу, потому нам действительно нужна мобилизация, чтобы доукомплектовать части. В то же время у нас были полноценные подразделения, готовые в тот же день выполнить задачу. Это 12-15 батальонных тактических групп: ВДВ, 30-я и 72-я бригады, воздушные силы. Но Александр Турчинов подумал и сказал: «Нет, наши западные партнеры советуют не делать резких движений». Я ответил ему, что будет поздно. А он решил не вводить войска.
– Вас никто не поддержал?
– Почему же. Поддержали нардеп Андрей Сенченко, заместитель генпрокурора Николай Голомша, представители Крыма. Я, кстати, пытался потом говорить отдельно с участниками заседания. Это около 30 человек. Случился скандал. В итоге я плюнул и по личной инициативе уехал в Крым.
«Командующий Черноморским флотом РФ очень волновался»
– На перешейке уже стоял крымский «Беркут». Пропустил меня без вопросов. Мы мчали в штаб флота в Севастополь, превышали скорость. В итоге нас остановил патруль ГАИ. Они проверили документы и выяснили, кто я. Тут же засыпали меня вопросами: что дальше будет, что им делать? Несмотря на то, что в то время они уже выполняли какие-то распоряжения Аксенова, гаишники были растеряны. Это говорит о том, что, если бы в Крыму случилась война, не факт, что все местные жители выступили бы против Украины. Но их никто не сориентировал, не подал сигнал.
– Что происходило в штабе Военно-морского флота Украины?
– У входа стояла толпа в 600-700 человек. В основном казаки и пенсионеры. Они были без оружия. В штабе шла работа. Наши выполняли решение о приведении ВС в полную боевую готовность: заправляли корабли топливом, загружали боеприпасами. Но на следующий день эту команду сняли и попросили не поддаваться на провокации, держаться. Мы держались, а российских военных в Крыму становилось все больше.
– Кстати, тогда же звучали упреки в сторону наших военных. Почему, мол, самостоятельно не начали отстреливаться?
– Нужно знать, что такое ВСУ в Крыму. Это 10-11 тысяч человек, из которых половина – личный состав кораблей. Часть – противовоздушная оборона. Бойцов сухопутных войск, которые могли воевать, было всего 1,5 тысячи. При этом СБУ и милиция устранились и почти в полном составе перешли на сторону России, а тактические группы с материка мы не ввели. В результате в коллективах наших частей началось расслоение. Крымчане тяготели к своей земле, семьям. Драгоценное время было упущено.
– У вас наверняка были знакомые и среди российских офицеров. Вы встречались с кем-то из них в то время?
– Да, я встретился с командующим Черноморским флотом России Александром Федотенко, с которым был знаком раньше. Поехали поговорить в Херсонес. Не хотели, чтобы нас вместе видели. Я спросил у него, что происходит. Он ответил, что сам точно не понимает, но они пойдут до конца. Я уточнил, до какого. Он сказал, что им поставили задачу разоружить Вооруженные силы Украины.
– Как он вел себя при этом?
– Очень волновался. Понимаете, он нормальный человек. Флоты Украины и России были дружны, жили тесно. И вдруг! Но он получил задание и должен был его выполнять. Я сказал ему, что мы можем начать стрелять, и они не возьмут штаб флота, Перевальное, Феодосию, Керчь. Он ответил, что будут действовать силовым методом. Я предложил ему вспомнить Югославию и ее генералов, которым пришлось отвечать за содеянное.
– И что он ответил на это?
– Что все понимает, но ничего сделать не может. Кстати, ЧФ РФ в марте ни в каких операциях России не участвовал. Он занял нейтральную позицию. Все силы, которые привлекались к блокированию, были переброшены с континента. То есть если бы мы перекрыли Керченский перешеек, закрыли бы порт Севастополь, мы бы ничего не потеряли.
– А с другими сотрудниками российской армии или спецслужб не встречались? Возможно, вам поступали заманчивые предложения о переходе на российскую сторону?
– Говорил с сотрудником ФСБ и по телефону общался с Аксеновым. Первый предлагал сдаться, чтобы избежать кровопролития. Говорил, что Крымом это не закончится. Что этот процесс охватит всю Украину, что скоро здесь будет СССР. Я ответил, что давал присягу на верность Украине, что мы – независимое государство более 20 лет, у нас есть законы. Предлагать мне что-либо было бы наивно. Я не из Крыма, я непророссийский. За время пребывания на посту главы Генштаба лишь раз был в Москве.
– А что говорил Аксенов?
– Что они не остановятся, пока бандеровцев из Киева не выгонят. Предлагал отдать команду сложить оружие. Я четко дал понять, что не уполномочен давать такие приказы. И что они совершили переворот, за который рано или поздно будут отвечать.
– Вы докладывали об этих встречах и ситуации в Киев? Что вам отвечали?Помнится, в интервью Александр Турчинов рассказывал, что отдал приказ нашим военным в Крыму стрелять, но они отказались выполнять его.
– Стрелять в кого? В толпу безоружных людей? Была задача стоять, держаться. А если стрелять, то только защищаясь. Но русские не атаковали открыто. Когда я вернулся в Киев, рассказал обо всем Турчинову. Дал ему номера телефонов командиров кораблей флота, попросил позвонить им, поддержать хотя бы морально. Чтобы они поняли, нужны ли вообще. Он позвонил, они воспряли духом. В конце этой встречи я снова сказал, что нужно вводить силы. Но он опять ответил: «Наши западные партнеры советуют нам не делать резких движений».
– Так можно ли говорить о том, что Крым сдали?
– Я не хотел бы обвинять кого-либо. Тогдашнему руководству страны было сложно. Они сделали ставку на невоенное решение. Осознанно ли? Предательство ли? Не думаю. Полагаю, что им не хватило решительности и политической воли. К тому же я видел, как работает Андрей Парубий в СНБО. Мне хватило двух недель совещаний там, чтобы понять: с этими людьми мне не по пути. Потому что управлять отрядами на Майдане – это одно. А для того чтобы провести операцию в Крыму, нужны были люди совершенно иного уровня.
«Нам нужно вернуть контрактную армию»
– С тех пор прошел год. Украинская армия воюет на востоке. Несет потери. Мы оставили донецкий аэропорт, ушли из Дебальцево. Как вы оцениваете эти процессы?
– Я не имею права их комментировать, потому что не знаю ситуацию глубоко.
– Вашего коллегу генерала Муженко активно критикуют.
– Пусть критики пойдут и попробуют порулить вместо него! Он умный человек, принимает правильные решения. Но задачи командования часто оторваны от возможностей командиров низшего звена. У них нет мотивированных людей. Очень многих контрактников мы потеряли летом в Изварино. Это были подготовленные люди, профессионалы. Но их гибель подорвала веру в службу у мобилизованных. К тому же они видят, что изменений в государстве нет. И за что бороться тогда?
– Хотите сказать, что боевой дух у наших бойцов упал?
– Люди устали бороться. И это нужно признать.
– Но у добровольцев, особенно поначалу, боевой дух был очень высок.
– Добровольцы, говорите. Махновщина у нас в крови. Я не хочу обобщать, но среди добровольцев бесстрашных воинов меньше, чем тех, кто ушел воевать из личных интересов. Но из-за активного пиара кажется, что, кроме них, там больше никто и не воюет.
– Кто, по вашему мнению, воюет против нас в Донбассе: местные сепаратисты, регулярные войска РФ? Или это конгломерат тех и других?
– На начальном этапе было больше местных. После Изварино появились наемники. Регулярные войска России вводились в критический момент. Например, в Иловайске. Когда необходимость отпала, они отошли. Но там постоянно воюют чеченцы, военнослужащие – отпускники, советники, разведчики. Есть также российские военные, которые наводят порядок в частях местных боевиков, следят за дисциплиной. И поверьте, у них она выше, чем у нас. Нам не хватает профессионального отношения к выполнению задач. Мы все делаем наскоком.
– Последняя волна мобилизации вызвала в обществе немало дискуссий. Весной в армию снова начнут призывать срочников. Вы в свое время были против срочной службы. Как относитесь к ней сейчас?
– Я категорически против срочной службы и мобилизационных армий советского типа. Думаю, что рано или поздно мы все равно вернемся исключительно к контрактной службе. Потому что сейчас не 1941 год, когда можно было незаметно «положить» сотни тысяч людей. Сейчас на каждую гибель общество реагирует очень болезненно. Но мы по-прежнему поступаем, как в СССР: вырвали человека из жизни, не доучили, не обеспечили, но хотим, чтобы он качественно выполнял задачи. Но заградотряды сейчас не поставишь, а людей нужно мотивировать и беречь. На самом деле нам не нужна большая армия. Хватит 25-30 тысяч умеющих воевать. Но им нужно платить как минимум по $1500, полностью содержать, дать социальные гарантии семьям.
– Возможно, боеспособность нашей армии вырастет, если мы получим иностранное оружие?
– Оружие может быть новым, но его будут использовать те же люди.
Партнеры пока нам не очень доверяют. И это одна из причин, почему мы до сих пор не получили от них нового оружия.
– Каким вы видите выход из ситуации в Донбассе? – Я не знаю условий мирных договоренностей и всей обстановки. Но перемирие нужно использовать для того, чтобы набрать мотивированных и подготовленных людей.
– Вы отвечаете как военный. А если посмотреть на проблему с точки зрения гражданина Украины? Что делать? Оградиться от мятежников колючей проволокой?
– А вы уверены, что это от нас зависит? Ну зачем России только Донбасс? Крым – это проблема для РФ сейчас. Туда сложно доставить продукты, воду, он требует много денег. Думаю, что наши соседи будут двигаться дальше. А нам в этой ситуации нужно собраться, сделать выводы. Понять, хватит ли у нас прочности, чтобы остаться государством. Потому что у России этой прочности пока больше.
– Думаете, что в этой ситуации говорить о скором возвращении Крыма неактуально?
– Я так думаю: готовы воевать? Так давайте! Вперед! Не готовы? Предпринимайте что-то другое. Но первое, что нужно сделать, – это посмотреть правде в глаза. Оценить ситуацию трезво, а не угрожать кого-то шапками закидать. По моему мнению, вернуть Крым мы можем только экономическим путем. Если заживем, как в Польше, тогда крымчане захотят вернуться eiqrtiqxqirdkmp сами.
